«ЖАСМИНОВАЯ ПЕСНЯ АУРИКИ» (древнее, поэтическое предание эруинтов)
__________________________________
А __________________________________ Когда предутренние блики, Стучались в дом листвою белой Я слышал песню Аурики, Что о жасмине тихо пела...
В словах ее плескалась вечность... В глазах — две карие метели... В коротком жесте — бесконечность... В глубоком вздохе — беспредельность...
Я вышел медленно из дома. Долина сумраком лоснилась. Мне не подвластная истома, К той странной девушке манила.
У Аурики были брови, Как крылья сокола, как скалы. С какой-то древнею любовью, Она черешню собирала.
У Аурики были губы, Нежней стихов и слаще меда. Они на дикости не скупы. Все в них до пламя! До исхода!
Как дивны взгляды Аурики! Как хрупки плечи Аурики! Как нежна кожа Аурики! Как светла песня Аурики!
Я подошел чуть ближе к саду И песню слушал о жасмине. В тиши на грозди винограда Ложился утра белый иней.
А эта девушка все пела И слово мудрое вещала. О том, что нет земных пределов. Вернется то, что распрощалось.
И кто решиться на глубины, Не испугавшись, мели мнений. Постигнет истину жасмина, И станет слогом поколений.
Той песни, музы не боялись. Они ее уж годы пели. Во взгляде пристальном плескались, Зелено-карие метели.
Я подойти решился к деве. — Послушай, южная богиня, В твоем жасминовом напеве Себя я чувствую жасмином.
Мне как цветку земля по нраву! Мне как цветку по вкусу небо! Они дороже всей державы, Ведь сыто сердце этим хлебом.
Я не спешу спешить спешащих. Не тороплю, тех, кто торопит. Мне нужен ветер говорящий, Что голос трав под снегом копит.
Мне нужен март как сахар белый! Он в кружке взгляда очень сладок. И нужен май дождями спелый! И нужен шепот листопада!..
Как молчалива Аурика... Как многословно то безмолвье. Над миром розовой гвоздикой, Пылает утро, пламя словно.
— Послушай, юноша печальный... Тебе не знаю, что ответить. Все в этой жизни не случайно. И эта даль... И этот ветер...
Быть может в этой древней чаще, Меня черешня собирает. А от того душа все чаще, Так мало спит... Так много знает...
Раз ты услышал песнь жасмина, Средь голосов противоречий, Пора безмолвным пилигримом Идти тебе строкою в вечность.
— Но в чем же смысл, борьбы той дикой? Где я, то крест, то вновь медали! Спросил я тихо Аурику, В чьем взгляде жили, только дали.
— «Борьбы совсем не существует!» - Она мне гордо отвечает — «Пока богаты мы на пули, В нас что-то вечное нищает.
Кто в жизни быть уверен может, Пока в той жизни много смерти? Из кирпичей войны не сложишь, До храма истины дороги.
И в этом суть жасмина, путник. И эту песню вечно помни. Пока стоишь ты на распутье, Не вспомнишь истинные корни. Б ___________________________________
Вновь солнце зрело желтой дыней... Рассвет цвел красною гвоздикой... В саду о розовом жасмине, Мы пели вместе с Аурикой...
И голос плыл духовным хлебом. И слышал песни я другие. О ветре... Солнце... Травах... Небе... Что были сердцу дорогие.
* * *
«ОДНИ ЕДИНСТВЕННЫЕ РОДИНЫ» (гимн планеты Земля)
Я только Родину люблю! А государство ненавижу. Люблю вишневую зарю... И как сентябрь осины лижет...
Да разве можно не любить, Сырых садов?.. Просторов снежных?.. И пьешь ее, Но не допить! И ешь ее, Но не наешься!
У сердца Родина одна! Зову ту Родину — планетой! И эта круглая страна, Как дом кудрявому поэту!
Иду по локонам Земли, Расческой строк, метлой негрубой. Березки русские вдали, Напоминают пальмы Кубы!
Я так люблю молдавский мед!.. Люблю гонкконговскую осень!.. И тот, кто мудр, Меня поймет. А кто не мудр, Пусть мудрых спросит.
Границ уже не отменю. На бунт народ не созываю. Я очень Родину люблю!.. Весь этот Мир Ей называя!!!
* * *
Звезды выросли синими грушами. И под сонной, рубиновой шалью, Босоногими и босодушими, Кареглазые песни бежали...
Это девушки были молдавские. Их глаза, не глаза, а поэмы! Совершенными, южными сказками, Мне казались тела цвета крема.
И метелями черными волосы, Восхищеньем меня заметали! Только тихим, графитовым голосом, Музы что-то другое шептали.
Были краше те девушки жемчуга!.. Был рубиновым тающий вечер!.. Но писал я про русскую женщину, Что когда-то бежала навстречу.
* * *
Ты мне со старости знакома... И хоть не старо мое тело, Стихов чернильная солома, До многоточий поседела.
Дожди поют сырые песни. И в песни те, вникают люди. Во мне ты музыкой воскреснешь, Лишь суету, когда забудешь.
О, как знакома эта старость, Всем тем, что в души не плевали!.. И чувств священную усталость, Глазами в осень проливали.
Идем с тобой по травам к дубу. На нем живет столетний аист. Его гнездо как перстень круглый, Казалось Бог надел на палец...
Все в нашем мире круглым было. Об этом с детства знает каждый. И все однажды приходило... И уходило все однажды...
И мы с тобой уйдем когда–то... Всем отпоемся...Отоснимся.... И может в облике заката, На землю снова возвратимся... __________________________________
Катилось дыней в сумрак солнце... Дожди сырую песнь допели... У самой кромки горизонта, Быть может мы, Зарей горели.... __________________________________
Скажи, не ты ли ночь апреля?
* * *
Над ночной, виноградной Молдавией, Гроздью звезд расцветает покой... Ты метелями дикими, карими, Замела мое сердце тоской.
Точно вновь я в России простуженной, От морозов седых трепещу. И под снегом людского бездушия, Золотую фиалку ищу...
Ах, метели вы карие! Дикие! Поцелуем меня замети! Променял на пургу с Аурикою, Чьих-то глаз голубые дожди...
В чьи пустыни они проливаются?.. В чих садах дарят влагу листве?.. Позабыв о чувствительном пьянице, Точно май об ушедшей зиме.
* * *
«ТО, ЧТО Я СКАЖУ НЕ СКАЗАВ»
Когда премудрому Шекспиру Своей строкою угожу. Я не скажу не слова миру, А значит, все ему скажу... Омар -Хаямчивость близка мне. И Эминэску сердцу мил. Лишь потому, что с облаками, Я тоже с юности дружил.
Святым не сделался в отчизне. Сказал лишь только: « Друг мой, знай! Живя живым, живи ты в жизни! А, умирая, умирай!»
И эта мысль, увы, не нова, Как и беспамятства обряд. Я не скажу тебе не слова! Но даже это Повторят. __________________________________
Безмолвно слово не случайно. Пусть спорят обо мне в молчанье. Сказать о Боге вам хочу! Я знаю все!!! Но промолчу.
* * *
«ТАЙНА ЖЕНСКОЙ ДУШИ, РАЗГАДАННАЯ МУЖЧИНОЙ»
Аурики.
У этой девушки в глазах жила старуха... И той старухой, эта девушка была. На тишину любви, истратив столько слуха, Она лишь крик и одиночество пила...
Куда бы чувства дикой птицей не метались, Везде лишь клетка! Только кухня да кровать! И дни потрепанною книжицей листались. И смысла не было закладки оставлять.
Подобных книг у нас — Увы... Библиотеки. И их навряд ли кто Внимательно прочтет. Старухи — девушки — Бездонные вы реки! Но кто не сыщет брод, Тот строит грубый плот...
А от того, Вас называют снова тайной. И тайна эта, Что-то варит у плиты. В глазах рабыни для утех И пропитанья, Рыдает кровью Королева красоты.
* * *
«ПЕЧАЛЬНЫЙ ХУДОЖНИК»
Если сердце от грусти завянет. Облетят все улыбки как листья. В память сердца, в цветочный румянец, Обмакну ту печаль точно кисти.
Начерчу абрикосовый вечер, Старый дом и старуху — калитку. И твои обнаженные плечи, Что моим поцелуем укрыты.
Нарисую две карие вьюги, Что меня тишиной заносили. Пробуждая от каменой скуки, Утром красным и вечером синим.
А когда силуэт южной ласки, Выводить будут старые кисти, Вдруг закончатся старые краски! Облетят все улыбки как листья!
Полотном белым жизнь моя станет. И завяну опять... Затоскую... Нарисуй, кареглазая тайна, Кистью губ, На щеке Поцелуи.
* * *
Там где яблонь листва, спит в коробочках почек В поэтичном бреду, я куда-то бреду... Может, в белых садах затерявшись до ночи, В сердце новую музыку счастья найду.
Абрикосовый цвет молодого заката, Вновь окрасил тоскливые лица лугов. Черепичные крыши в холодных заплатах, Тихо тающих старых и белых снегов.
Там вдали за холмами, поет кто-то песню. Кто-то чистит лениво у печки фасоль. И молоденьких кроликов бабушка крестит, Что вовек им не встретиться с хитрой лисой...
Каждый жест, каждый звук в те минуты безбрежен. Все кричит совершенством в такой тишине. И бреду я в бреду, вдоль холодных черешен. И в игольчатой стуже не холодно мне.
Может в белых садах затеряться навеки? Над листвою зеленой весною кружить. И когда навсегда, вдруг захлопнуться веки, Знать, что жизнь не напрасно сумел я прожить...
Бабка крестит крольчат от зубастой лисицы. Среди белых аллей песню счастья ищу... Даже если тот сад, мне увядшим присниться, Я как бабка крольчат, его перекрещу.
* * * Тишина птичьим криком простужена. Утро катиться свежестью с гор, И ныряет за желтой жемчужиной, В океан белоснежных простор...
Выйду в реки дорог белым яликом. Поплыву вдоль рассветных теней. Сливы, будто бы синие пряники, Дразнят взгляд мой с высоких ветвей.
Будет день этот грушевым! Дыневым! Словно в книги сердечный рассказ! Солнце теплым, оранжевым инеем, Окропляет черешню и вяз.
Песни старого пахаря радуюсь Слышу вечное в сочной тиши. Наливайте мне жизнь виноградную, В поэтический кубок души!!!
Буду пить ее жадно! По-новому!!! Что создам, то и людям раздам! И как плугом стихами медовыми, Я пройду по другим бороздам!
* * *
«РАЗГОВОР с КИШЕНЁВСКОЙ КУРТИЗАНКОЙ» пред отъездом, Несчастной Аурики Натуаэа ...
Среди синей зимы одиночества... Среди белой весны ожидания... Ты, как красное лето проносишься... Ты, как желтая осень в страданиях...
Листопадами алыми, свежими Поцелуи в тиши разлетаются. Чьим-то взглядом, руками небрежными, Твое платье как книга листается.
Этим людям, чьи лица брутальные, Лишь нужна твоя плоть. Это плотники! Их мечта подноготная, тайная, Превращать всех людей в подлокотники.
Что ответишь мне, девушка нежная?.. Ты по простыне чувства рассыпала. Все духовные тайны безбрежные, Заглушились кроватными скрипами...
— Ах, поэт... Мое сердце сожженное — Отвечает ночная красавица. — Раньше душу несла обнаженную, На никто на нее позарился...
И теперь, когда пьяный счастливчик Без объятий, Без ласки, Без слов, Вдруг срывает с меня красный лифчик, Я ему не читаю стихов.
* * *
«ЛУГОВСКАЯ ОСЕНЬ»
На цвета, вновь цветы обнищали... Стала даль на туманы богата... Окропляет безмолвной печалью, Мед листвы деревенские хаты.
Там за длиной, озябшею пашней, Лес сырой листопадом простужен. Ах, люблю я оранжевый кашель! Обожаю жемчужины — лужи!
Сентябрем этим плачущем болен, Как болеют простудой и гриппом. Стонут в желтой горячке вдоль поля, Одноногие нищенки-липы.
Все так странно... Обманно... Туманно... Осень — лучшее лето поэта! Васильковую ленту тумана, Заплетают дожди в косы ветра.
Бродит в поле с теленком корова... Бродит в сердце сырая усталость. Снова осень! И это не ново... Снова осень. И это не старо. ____________________________________
К нам вернулась волшебная слякоть. Красоте суждено повторяться. И от этого Хочется плакать И рыдая, Сквозь слезы смеяться.
* * *
«СЕВЕР-ЮГ. ЮГ-СЕВЕР»
Там где в майский, жасминовый вечер, Чернозем пахнет сердцем и плугом. Под цветов лепестковые речи, Примерился я Севером с Югом.
Винограда тяжелые грозди, В книге сада — прекрасная сказка. Я желаю, о русских березах, Петь зеленой дубраве молдавской!
Я стараюсь Сибирь с Кишиневом, Есть большой поэтической ложкой. Чтоб по вкусу мое было слово, Точно вишня со спелой морошкой.
Ах, какое в Молдавии лето!.. Ах, какие в России морозы!.. Полевую ромашку, вот эту, Подружу с горделивою розой!
Север с Югом — как шепот и крики! Юг — как пламя! А Север — как льдина! Я сегодня съем горсть голубики, Что на вкус, точно спелая дыня!
* * * песнь третья завершена 4 октября 2006 года
_________________ Я умная, потому что скромная, поэтому очень красивая!!!
|